Образ верной женщины, ждущей мужа с войны, глубоко укоренился и романтизирован в российской культуре: от советских песен до фильмов о войне, где изображаются страдания и терпение жен солдат.
Если раньше женщины с нетерпением ждали писем, то сегодня они ждут видео-звонков и сообщений в WhatsApp от мужей, сражающихся в Украине. Кто-то с гордостью, кто-то со страхом, многие же с эмоциями, которые они едва могут выразить.
Этот нарратив о верных женах и партнёршах, ожидающих возвращения своих близких домой, поддерживается провластными СМИ и социальными сетями, которые призывают женщин безоговорочно поддерживать своих мужей. Но за этими отшлифованными образами скрывается сложная реальность.
Три женщины рассказали изданию The Moscow Times о своем опыте жён контрактников, находящихся на службе в Украине. Каждая из них, пожелавшая остаться анонимной, ведет блог в Instagram, где делится мыслями и эмоциями с тысячами подписчиков.
Их разнообразные перспективы отражают общество, где войну одновременно прославляют и боятся — где ожидание становится источником гордости и личной муки.
Патриотка: Вера как щит
В Томске 27-летняя Анна* принимает роль жены солдата с непоколебимой приверженностью. Её муж, офицер, служит в Украине уже семь месяцев. В отличие от многих, она сознательно избегает чтения новостей.
“Мне не нужно знать, что происходит. Муж расскажет мне всё, что нужно знать,” объясняет она, её голос твёрд и уверен. “Я жду его звонков, и этого достаточно.”
Вскоре после его отправки она запустила Instagram-блог, чтобы делиться историями о стойкости и национальной гордости.
Артем Геодакян / TASS
В своих постах она пишет о том, как скучает по мужу, но также о гордости, зная, что он “защищает Россию.” На вопрос, кого именно он защищает, она отвечает без колебаний: “Русских в Украине.”
“Каждую ночь я зажигаю свечу и молюсь за него,” делится Анна. “Я верю всем сердцем, что то, что он делает, правильно. Это ожидание — мой фронт. Его долг там, мой — здесь.”
Анна воспринимает своё ожидание как долг, так же как и служба её мужа. Она не работает; заработки мужа достаточны. Для неё быть женой военного — это не просто роль, а идентичность.
Она говорит с восхищением о России, называя её “лучшей страной в мире с лучшим президентом.” Для неё нет места сомнению — только вера.
Прагматик: Юмор как защитный механизм
Для 24-летней Юлии* из Санкт-Петербурга опыт иной. Она никогда не хотела, чтобы её муж подписывал контракт с армией.
“Я говорила ему не делать этого, но он не послушал. Он хотел быстрее выплатить ипотеку,” говорит она с ноткой смирения в голосе. До подписания контракта её муж работал электротехническим консультантом, зарабатывая 60,000 рублей в месяц. Подписание контракта принесло ему подписной бонус в 1.8 миллиона рублей.
Юлия ведет блог, где старается поддерживать бодрый тон, шутя о том, что она “жена военного” и размещая юмористические мемы. Но за онлайн-персоной она борется с эмоциональным бременем своей ситуации.
“Я шучу об этом онлайн, но ночью я плачу,” признается она. “Я в ужасе каждый раз, когда звонит телефон, боюсь, что получу звонок с сообщением о его смерти или увечьях.”
Она вспоминает их последний разговор перед его отъездом: “Он держал моё лицо в своих руках и сказал, ‘Это для нас, для нашего будущего.’ Но какое у нас будущее, если он не вернется? Иногда я чувствую, что репетирую вдовство.”
Она признается, что пытается понять, что движет мужчинами идти на войну. “Для них, возможно, это вопрос чести. Может быть, это что-то глубоко мужское. Я не знаю. Я стараюсь быть поддержкой, но это трудно.”
Несмотря на свои страхи, она чувствует себя в ловушке игры в ожидание. Война — это то, от чего она не может убежать, какими бы ни были её попытки сохранить иллюзию нормальности.
Диссидентка: Любовь, разрываемая идеологией
Мария*, 31 год, из Нижнего Новгорода, никогда не хотела, чтобы её муж пошёл на войну. Их брак, когда-то основанный на общих ценностях, был потрясен до основания, когда его отношение к конфликту изменилось.
“Мы были против с самого начала,” говорит она с горечью в голосе. “Мы даже рассматривали возможность эмиграции. Но со временем он изменил своё мнение. Пропаганда сработала. Даже на него.”
Когда он подписал военный контракт, она была опустошена.
“У нас была огромная ссора. Я умоляла его не ехать, но он не послушал. И теперь люди на работе спрашивают меня, ‘Почему ты позволила ему уйти?’ Как будто у меня был выбор.”
После его отъезда Мария впала в депрессию.
“У меня был полноценный срыв. Я сейчас на антидепрессантах,” говорит она.
Андрей Самсонов / TASS
До войны они планировали завести семью. Теперь она рада, что этого не произошло.
“Я не могу представить себе воспитание ребенка в этой ситуации,” говорит она. “Это ужасающе.”
То, что наиболее беспокоит Марию, — это не только ожидание, но и то, что будет потом. Как психолог, она понимает глубокое воздействие войны на человеческую психику.
“Я знаю, что война может сделать с человеком,” объясняет она, её профессиональные знания добавляют ещё один слой к её личным мучениям. “Человек, который вернётся — если он вернётся — уже не будет тем, кто уходил. Я боюсь жить с чужаком в облике моего мужа.”
Она вспоминает недавний видеозвонок, который оставил её потрясенной: “Его глаза были другими — пустыми. Он рассказывал мне о своём дне, как будто читал прогноз погоды. Тогда я поняла: я уже теряю его, кусочек за кусочком.”
Мария старается отвлекаться, избегая обновлений от мужа по возможности. Она больше не верит в любовную историю, которую когда-то считала их общей.
Цена патриотического ожидания
Опыт каждой из этих женщин формируется не только их личными отношениями, но и более широкими нарративами, которые вокруг них создаются.
Социальные сети играют ключевую роль в поддержании образа преданной жены военного. Прокремлёвские Telegram-каналы и Instagram-инфлюенсеры прославляют этих женщин, изображая их символами силы и патриотизма. Государственные инициативы также поощряют женщин оставаться стойкими в своей поддержке, организуя мероприятия и даже распределяя медали “образцовым” жёнам военных.
Ожидание ясно: они должны ждать, и делать это с гордостью.
Но за фасадом многие борются. Экономические стимулы, которые подталкивают мужчин заключать контракты, часто оставляют их семьи в эмоциональном смятении. Глорификация ожидания не оставляет места для сомнений, страха или горя. А для таких женщин, как Мария, которые открыто выступают против войны, изоляция может стать невыносимой.
“Эти женщины переживают предвосхищающее горе — оплакивают того, кто всё ещё жив,” объясняет психолог из Москвы, работающий с травмами, пожелавший остаться анонимным из-за чувствительности темы. “Общество говорит им быть сильными, но отрицание этих эмоций может привести к серьезным психологическим последствиям.”
Хотя ожидание всегда было частью войны, в современной России оно упаковано, отшлифовано и продается как нечто, чем нужно гордиться. Однако под поверхностью реальность часто полна неопределенности, страха и потерь.
Пока Анна зажигает свою ночную свечу, Юлия создает ещё один шутливый пост, а Мария смотрит на всё более незнакомое лицо своего мужа во время видеозвонков, они все участницы этой культуры ожидания — каждая платит свою цену за войну, которую они не выбирали, но которая, тем не менее, забрала их жизни.
*Имена изменены в целях безопасности.
