С тех пор как Мариану Кацарову назначили специальным докладчиком ООН по правам человека в России в 2023 году, российские власти упорно игнорируют её и не позволяют посетить страну.
В интервью для «The Moscow Times» Кацарова заявила, что её работа документирует целенаправленную стратегию репрессий и подчинения в России — на основе свидетельств жертв и свидетелей — где правовая система используется для наказания антивоенных настроений и подавления гражданского общества.
«Сейчас действует структурированная, поддерживаемая государством система нарушений прав человека, легализованная через новое или изменённое законодательство, направленное на подавление гражданского общества, инакомыслия и политической оппозиции», — заявила Кацарова в своём последнем докладе для ООН.
«Создана атмосфера полной безнаказанности, наряду с отсутствием независимых институтов, способных поддерживать верховенство закона и обеспечивать доступ к правосудию», — добавила она.
Международный эксперт по правам человека и бывший журналист, Кацарова десять лет возглавляла расследования Amnesty International по правам человека в России и Чеченских войнах.
В период с 2014 по 2016 год, в первые годы вооружённого конфликта в Украине, Кацарова возглавляла Мониторинговую миссию ООН по правам человека в Донбассе в качестве главы регионального офиса на востоке Украины.
«The Moscow Times» спросил Кацарову о масштабе её работы и её взглядах на ситуацию с правами человека в России.
Это интервью было отредактировано для краткости и ясности.
Вопрос «The Moscow Times»: Можете ли вы подробнее рассказать о своих обязанностях и конкретных шагах, которые вы можете предпринять в этой роли?
Ответ Марианы Кацаровой:
Прежде всего, нужно понимать, что этот мандат ООН абсолютно уникален. ООН — многофункциональная организация: это гуманитарная структура, это страны-члены и это механизмы ООН по правам человека. Я являюсь одним из этих механизмов. Я независимый эксперт, и как специальный докладчик, я не отвечаю за все, что может или не может сделать ООН — в ООН существуют различные органы.
Мне поручено составлять доклады о ситуации с правами человека в России. Я следую резолюции, принятой странами-членами, и действую как независимый эксперт, не зависящий от какого-либо правительства или неправительственной организации. Мои отчёты основываются на моих собственных наблюдениях и на свидетельствах и доказательствах от жертв, свидетелей нарушений прав человека или их адвокатов.
Несмотря на мои многократные просьбы, российские власти не позволили мне посетить страну. Каждый специальный докладчик должен иметь возможность посетить страну, которую он мониторит.
В июле 2023 года российский представитель в ООН в Женеве дал интервью каналу «Россия 24» и заявил: «Мы не планируем признавать мандат Специального докладчика по России… Мы не можем быть мониторингом, и не планируем общаться с этим обладателем мандата, потому что она — активная русофобка». Даже журналист ответил: «Но какая она русофобка? Она болгарка, говорит по-русски, никогда не говорила ничего против России или русского народа.» Я часто цитирую это, потому что это мой единственный косвенный контакт с российскими властями. После этого они отправили письмо всем специальным докладчикам ООН, заявив, что не признают мой мандат и что, если другие подпишутся на коммуникации или публичные заявления со мной, они не будут отвечать.
Я вижу свою роль — и эти механизмы в целом — как консультативную: советовать правительствам и системам уголовного правосудия, как улучшить и защитить права человека своих граждан. В моём случае это Россия. Но, к сожалению, моё предложение не принимается.
Что касается конкретных шагов — я уже два года в этом мандате. Я представляю обязательные отчёты: один ежегодно в Совет по правам человека в Женеве и один в Генеральную Ассамблею в Нью-Йорке. В этих отчётах я предоставляю обновления о правовом развитии событий и документирую нарушения прав человека.
Вопрос «MT»: Каково ваше мнение о текущем состоянии прав человека в России?
Ответ Марианы Кацаровой:
В своих отчётах я описываю то, что вижу — глазами жертв, свидетелей, членов семей и их адвокатов. Люди пишут мне о своих делах. То, что я наблюдаю, — это стратегия репрессий и подчинения, намеренное усилие устранить гражданское общество и независимые СМИ. Эта стратегия резко обострилась после полномасштабного вторжения в Украину. Любое выражение антивоенных настроений строго наказывается. Журналисты и правозащитники, конечно, но также пенсионеры, поэты, врачи, даже дети и подростки. Некоторых несовершеннолетних обвиняют в государственной измене или в нарушении законов о национальной безопасности просто за выражение антивоенных взглядов. Вся правовая и судебная система используется как инструмент репрессий и наказания за любое мнение против войны. Об этом я пишу в своих отчётах. Я также даю рекомендации российскому правительству соблюдать свои международные юридические обязательства и обязательства по конвенциям ООН.
Я нахожусь в постоянном контакте с жертвами нарушений прав человека в России: людьми, подвергшимися пыткам, заключёнными за антивоенные взгляды, представителями ЛГБТ-сообщества, которое объявлено «экстремистским», коренными народами и национальными меньшинствами. Как вы знаете, десятки организаций меньшинств и коренных народов были объявлены террористическими группами.
Вопрос «MT»: Вы упомянули, что российские власти отказываются с вами общаться. Возможен ли всё же диалог?
Ответ Марианы Кацаровой:
Я считаю, что всегда есть место для диалога — именно поэтому я верю в ООН. Как мы можем достичь прочного мира после войны — как войны против Украины — если нет разговора? Это особенно является обязательством любого государства-члена ООН — не говоря уже о России, которая играет ведущую роль как одна из пяти постоянных членов Совета Безопасности.
Когда у вас такая важная роль в этой международной организации, вы должны следовать правилам, конвенциям и правовым инструментам, которые вы подписали и ратифицировали.
Мой первый доклад для Генеральной Ассамблеи был сосредоточен на пытках в России как инструменте репрессий внутри страны и агрессии за её пределами. Это касается как российских антивоенных активистов, так и групп, преследуемых за их идентичность — таких как ЛГБТ-сообщество или религиозные меньшинства, а также украинских гражданских лиц и военнопленных, находящихся в российском заключении.
Тысячи украинских заключённых содержатся в изоляции, подвергаются пыткам или условиям, приравниваемым к пыткам. Пытки запрещены при любых обстоятельствах Конвенцией против пыток Организации Объединённых Наций. Россия является стороной этой конвенции. Я выпустила подробные рекомендации российскому правительству о том, как прекратить практику пыток — но ничего не происходит. Напротив, пытки поощряются.
После террористической атаки в Крокус Сити Холле в Москве [в 2024 году], российские власти впервые позволили пыткам быть показанными на национальном телевидении. Один подозреваемый был показан с отрезанным ухом, а другого пытали электрическими шоками по гениталиям. Затем это даже показали по телевидению, как их [подозреваемых] привели в суд полумёртвыми, и судья не задал вопрос, почему они выглядели так. В любом нормальном суде было бы назначено расследование. Публичная легитимизация пыток на национальном телевидении — одно из самых тревожных событий, которые мы наблюдаем в России. Ранее это происходило за закрытыми дверями в тайне. Теперь это открыто, и некоторые люди на телевидении даже говорят, что этого было недостаточно.
Где презумпция невиновности? Где принципы верховенства закона? Где независимость суда? Всё это является частью репрессивной системы. И это очень тревожно.
Вы спрашивали, возможен ли диалог — я готова к нему. Я приветствую диалог. Диалог с судами, с уполномоченным по правам человека, с генеральным прокурором, с Министерством внутренних дел и Министерством обороны. Есть о чём поговорить для того, чтобы у российского народа был шанс на справедливость.
